Церемония аннексии, заявка Украины в НАТО, массовый отъезд россиян и последствия мобилизации для экономики
Церемония аннексии, заявка Украины в НАТО, массовый отъезд россиян и последствия мобилизации для экономики
Главной новостью недели должно было бы стать присоединение к России оккупированных украинских территорий, но продолжающаяся в России мобилизация и массовое бегство российских мужчин за границу затмили и его. Всего за мобилизационную неделю страну покинули не меньше 200 тысяч человек, и границы пока остаются открытыми. Мы оценили в первом приближении последствия мобилизации и массовой эмиграции для российской экономики.
Новые территории и козни англосаксов
От ключевой даты 30 сентября на этой неделе ожидали многого — ввода военного положения, закрытия границ, перехода на новый уровень ядерных угроз Владимира Путина. Ничего этого не случилось, а подписание соглашений о вступлении в состав России ДНР, ЛНР и частично оккупированных Запорожской и Херсонской областей прошло без сюрпризов. Но формально присоединение пока не состоялось — это произойдет 4 октября, когда соглашения ратифицирует Совет Федерации (заранее сегодня попавший под американские санкции). Рассчитывать даже на частичное международное признание аннексии не приходится — признавать итоги референдумов в оккупированных областях пока не собирается даже Белоруссия. Реальные границы новых российских областей будут меняться в онлайн-режиме — например, всю эту неделю ВСУ сжимают кольцо вокруг Лимана (Донецкая область), открывающего дорогу на север ЛНР.
От выступления Путина на церемонии подписания соглашений ждали подвоха не только граждане, но и валютный рынок — на утренних торгах доллар и евро стали буквально валиться на опасениях введения санкций против Национального клирингового центра, которые заморозили бы всю валюту на российских брокерских счетах. Доллар падал до 53 рублей, евро — до 51. К вечеру, когда стало понятно, что по крайней мере сегодня санкций против НКЦ не будет, доллар вернулся к 58,4 рубля, евро — к 56,7.
«Объемное» 40-минутное выступление Путина на церемонии оказалось мало чем отличимым от всех его предыдущих речей 2022 года, посвященных «вызову западной гегемонии» и «англосаксам», взорвавшим «Северные потоки». Главное, чего с опаской ждали от Путина, — развития сделанных в обращении о мобилизации намеков на возможность использования ядерного оружия. Такой намек был только один. Перечисляя бесконечные преступления Запада, Путин вспомнил, что США – «единственная страна в мире, дважды применившая ядерное оружие, уничтожив японские города Хиросиму и Нагасаки». «Кстати говоря, создали прецедент», — добавил Путин. Но прямых предупреждений об использовании ЯО не было.
Зато Путин в опосредованной форме изложил заведомо неприемлемые для Украины «мирные предложения». Кремль готов на переговоры, если Киев признает присоединение к России оккупированных территорий: «Выбор народа в Донецке, Луганске, Запорожье и Херсоне обсуждать не будем».
Украина такие условия обсуждать, конечно, не готова, и Владимир Зеленский сразу после выступления Путина сделал заранее заготовленный ответный шаг: объявил о подаче Украиной заявки в НАТО и публично подписал документ. Очевидно, что прямо сейчас принимать Украину в НАТО никто не будет — позже вечером это подтвердил генсек организации Йенс Столтенберг, а американские чиновники снова дали понять, что на прямой военный конфликт с Россией идти не хотят. Но, подписывая заявку на вступление в НАТО, Зеленский поставил окончательную точку в вопросе о внеблоковом статусе Украины, который в феврале и марте был еще вполне реальной возможной уступкой России на переговорах. На предложение Путина вести переговоры на его условиях Зеленский заочно ответил: «Мы готовы к диалогу с Россией, но уже с другим президентом».
Не менее важным (а по некоторым оценкам, и необратимым) событием в контексте все менее возможных переговоров с Украиной и Западом может стать таинственная диверсия на «Северных потоках», которая то ли надолго, то ли навсегда вывела из строя все три нитки газопроводов. Никаких достоверных доказательств причастности какой-либо из сторон к диверсии до конца недели так и не появилось. Но если кремлевский план принуждения Запада к переговорам с помощью рукотворного энергетического кризиса, вызывающего недовольство избирателей, был реальным, то по нему нанесен серьезный удар — возобновлять остановленные летом поставки газа в Европу теперь будет намного труднее.
Мобилизация и бегство из страны
Намного более значимым для людей, чем формальное присоединение территорий, за которые ведутся ожесточенные боевые действия, стало продолжение в России мобилизации. Даже если оставить за скобками этическую оценку военного призыва гражданских для ведения агрессивной войны, в ходе самой мобилизации было столько нарушений и бардака, что уже на вторую неделю они стали предметом для государственной пропагандистской кампании по борьбе с «перегибами на местах» и призывов к расстрелу недобросовестных военкомов от Владимира Соловьева.
Причины такого пропагандистского разворота очевидны. Мы не знаем, что показывают закрытые кремлевские опросы, но даже цифры лояльного ФОМ показывают максимальное с 24 февраля неодобрение действий власти и (что в условиях репрессивного авторитарного режима намного более показательно) резкий взлет тревожности настроений. Данные «Левада-центра» показывают, что обеспокоенность россиян «событиями в Украине» резко возросла, а преобладающими чувствами по поводу мобилизации являются «тревога, страх, ужас» (о них заявило 47% опрошенных).
Вторая волна эмиграции из страны, вызванная мобилизацией, судя по всему, окажется больше, чем первая — сразу после начала войны. Только по официальным данным, названным несколькими наиболее популярными странами, куда бегут россияне, из России за неделю уехало больше 200 тысяч человек. И эти цифры не учитывают как минимум два самых популярных пути для выезда — Турцию и Армению, не публиковавшие статистику.
Но покинуть Россию с каждым днем все труднее: цены на авиабилеты остаются заоблачными, а на сухопутных границах выстроились бесконечные пробки. Символом эмигрантских лишений на этой неделе стал единственный погранпереход на российско-грузинской границе Верхний Ларс. Если в начале недели его можно было преодолеть всего за пару суток, то к пятнице время проезда автомобильной очереди выросло до пяти дней, а переход границы пешком и на велосипеде был запрещен. О том, как сейчас люди проезжают Верхний Ларс, мы с рассказами очевидцев написали здесь.
Западные соседи России тем временем продолжают закрывать свои границы. На этой неделе к Эстонии, Латвии, Литве и Польше присоединилась Финляндия — она закрыла свою границу для россиян с туристическими визами с полуночи 30 сентября. Единственным способом попасть в Европу остается Норвегия (самолет до Мурманска, оттуда четыре часа на автобусе), которая в ЕС не входит, но является членом Шенгенского соглашения. В пятницу Норвегия предупредила, что может последовать примеру Финляндии, но пока граница открыта, а заявление было похоже на дежурное.
Первые последствия для экономики
После первоначального шока в феврале-марте российская экономика постепенно подстраивалась под новые условия, и до 21 сентября были надежды на то, что до конца года ситуация стабилизируется и постепенно экономика начнет расти. «Очевидно, теперь вероятность этого сценария снизилась», — осторожно констатирует в интервью The Bell директор по инвестициям ИК «Локо-инвест», известный макроэкономист Дмитрий Полевой.
В краткосрочной перспективе отъезд десятков тысяч экономически активных людей и ухудшение ожиданий населения может привести к значительному падению спроса и дальнейшему торможению экономики. Повторения сценария февраля-марта, когда люди скупали дорогостоящие товары, на этот раз не будет, сейчас единственная рациональная стратегия — сократить траты, отмечает Полевой. Оперативные данные это подтверждают: по данным Сбериндекса, расходы на непродовольственные товары за неделю с 19 по 25 сентября заметно снизились: -12,7% год к году против -9,2% неделей ранее.
Александр Исаков из Bloomberg Economics оценил прямой эффект от мобилизации и ухода с рынка труда как минимум 300 тысяч человек (около 0,9% из 33,9 млн мужчин в возрасте от 20 до 55 лет) в дополнительные 0,25 п.п. спада ВВП в 2022 году (прогноз ухудшился до -3,75%). Мобилизация, отказ от ненужных покупок и снижение спроса добавят к падению ВВП в этом году 0,5 п.п., считает Софья Донец из «Ренессанс Капитала». На первый взгляд может показаться, что цифры невелики. Но это существенная потеря, если вспомнить, что в последние годы среднегодовые темпы были близки к нулю, отмечает Полевой.
Но «цепляться за цифры» в прогнозах сейчас не стоит. Пока мы не понимаем ни масштабов, ни структуры мобилизации. Ведь мобилизованы будут и те, кто не работает, и те, кто был занят в областях с сопоставимой с армией производительностью — например, в обеспечении безопасности, говорит Софья Донец. Многие из них могут резко повысить доходы: анонсированы выплаты в 200 тысяч рублей (средняя зарплата по России — 62 тысячи). Из-за этой разницы «в краткосрочной перспективе мы можем найти даже какие-то положительные сюрпризы в статистике», — отмечает экономист.
Поддержать динамику ВВП может и рост расходов бюджета (на 4,3 трлн рублей, или 17% по сравнению с «докризисными уровнями», из них 3,5 трлн — на национальную оборону и безопасность). «Но надо понимать, что все эти расходы — непроизводительные с точки зрения улучшения человеческого капитала, производительности и так далее. Когда вы сокращаете эти расходы, экономика снова падает», — предупреждает Полевой.
Может ли государство сейчас позволить себе рост расходов бюджета? В кратко- и среднесрочной перспективе у него остаются резервы ФНБ и способность занимать, но на 2023–2025 годы сохраняются риски более высокого дефицита, говорит Полевой. Бремя мобилизационных расходов в параметрах бюджета, которые на прошлой неделе приводил Антон Силуанов, учтено не полностью, считает Полевой. В условиях неопределенности частный бизнес будет откладывать или сокращать инвестиции. «Сейчас подкрутили налоги для сырьевого сектора, но никто не мешает повысить налоговую нагрузку для других. Я думаю, о предсказуемости условий для бизнеса сейчас уже никто не думает — просто решают конкретные текущие задачи мобилизации максимального объема ресурсов», — считает он.
Как на экономику повлияет демография
Вторая волна оттока кадров из России, вероятно, окажется выше весенней — с рынка труда могут выпасть до 0,5–0,7% экономически активного населения, допускают экономисты «Ренессанс Капитала» Софья Донец и Андрей Мелащенко. С учетом того, что безработица в августе достигла рекордно низких 3,8%, это даже может привести к росту зарплат.
Точной оценки числа уехавших пока нет, но понятно, что среди уехавших преобладают как раз мужчины в самых продуктивных возрастах, сказал The Bell директор Центра трудовых исследований ВШЭ Владимир Гимпельсон. Даже 300 тысяч мобилизованных — это потеря около 0,5% всех занятых. Даже с учетом неравномерности вклада мобилизуемых в экономику, это выпадение значимой доли ВВП – около 0,3-0,4% в расчете на год, считает он.
«Но проблема не только в мобилизации, но и в эмиграции многих молодых людей, людских потерях еще до мобилизации, в крайней неопределенности, с которой все сталкиваются. Люди перестают работать, все нервничают, думают о том, что с ними может завтра случиться. Все это вместе создает эффект гораздо более сильный, чем просто от временного вытягивания из экономики условных 300 тысяч человек», — поясняет Гимпельсон. И это только краткосрочные эффекты — все долгосрочные экономические, демографические, технологические, политические, социальные последствия пока оценить крайне сложно.
Кроме мобилизации, нужно иметь в виду и присоединение Россией украинских территорий. Формально оно может добавить к населению порядка 5 млн человек или 3%, говорится в отчете «Ренессанс капитала». Но для потенциального роста экономики ключевой показатель — не столько естественный прирост населения, сколько коэффициент демографической нагрузки, отношение трудоспособного населения к совокупному, пишут экономисты «Ренессанса». До кризиса они оценивали потенциальный рост для России по этому показателю в 2,5–3%. Но мобилизация и, вероятно, более высокий уровень демографической нагрузки в присоединяемых регионах негативно скажутся на потенциальных темпах роста экономики.
Даже в отсутствие катастрофических сценариев негативные последствия уже реализовавшегося риска в виде мобилизации, вероятно, будут ощущаться в течение минимум нескольких лет, считает главный экономист Bloomberg по России и СНГ Александр Исаков. «Опираясь на наши выводы из опыта Южной Африки 1980-х годов, рост расходов на оборону и рост государственного сектора будут иметь структурные эффекты, которые снизят потенциальный [годовой] рост примерно до 0,5% в следующие 5 лет», — написал он в своем отчете.
Что будет дальше
Дальнейшие перспективы зависят от того, как будет проходить «структурная трансформация» экономики, говорит Полевой. Влиятельный Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) еще до мобилизации предлагал значительно увеличить элемент планирования в экономике, называя это «борьбой за рост». ЦМАКП, к примеру, предлагал сочетать элементы квазиплановой экономики с максимальной свободой для малого и среднего бизнеса.
«Историй успеха в командно-расчетной экономике нет, а мерами бюджетной политики структурные проблемы быстро не решить», — возражает Полевой. Задачу по трансформации экономики придется решать в ручном режиме: «придумывать какие-то программы дополнительного субсидирования ставок, выбирать сектора, отдельные компании, которым будет оказываться поддержка». Такое управление может минимизировать риски распада системы, но оно точно не может быть оптимальным с точки зрения эффективности распределения ресурсов и роста экономики по сравнению с рынком, считает он.
Пока что очевидно одно — российская экономика будет становиться еще более простой и технологически отсталой. «В любом случае в России будут жить люди, они будут что-то есть, что-то носить. То есть компании в базовых секторах товаров первой необходимости, которые завязаны на конечного потребителя или бизнес, — пищевое производство, сельское хозяйство, переработка леса — будут работать», — перечисляет Полевой. А экспортным секторам будет сложнее. Опыт Ирана показывает, что закрытость его экономики привела к появлению крупных игроков с монопольным и олигопольным положением, которые просто производили менее качественный товар по более высокой цене.